Больше всего в местных больницах меня впечатляет уровень комфорта и заботы об окружающих, как о пациентах так и врачах. В любом уголке найдется скамейка для уставших, кусочек искусства или природы для релакса, а для голодных есть несколько ресторанов. Инвалидные кресла вереницей стоят при входе, арендуются как тележки в супермаркете за монетку. Стеклянный потолок тянется на весь коридор и притягивает естественный свет. Жизнерадостные цвета и необычные дизайны не позволяют обстановке стать унылой и депрессивной. Ей-богу, такого уютного и милого места как в онкологическом амбулатории я не видела даже на детском отделении. Совсем гениальной идеей было построить внутренние балконы прямо из палат: в перерывах от лечения пациенты пьют кофе, лениво разглядывая прохожих внизу.

Этажи и коридоры медицинского центра разделены на сектора каждый под своей буквой и цифрой, а соединяются их мостики-коридоры между корпусами, «de brug». Однажды, заплутав в бесконечных коридорах, я очутилась посреди палат нефрологического стационара. Никто мне даже слова не сказал про сменную обувь и вообще мое нежелательное присутствие. Про бахилы никто здесь не слышал (отдельно смешно пытаться перевести это слово на английский). Никаких закрытых дверей и запретных мест. В каком-то смысле это такой упорядоченный проходной двор: если сильно хочется увидеть как работает клиника, можно бродить куда угодно, если не боишься потеряться навсегда.

С карточкой сотрудника про доступ можно вообще не волноваться. ID мне выдали в первый день в специальном офисе, там же сделав красивую фотографию. Студентка-экскурсовод сказала, что если фото не нравится, можно продолжать фотосессию. Карта дает еще и приятные бонусы, вроде бесплатного кофе в любом местном автомате и скидки в ресторане.
Первый этаж всех корпусов разделен на улицы, из-за чего больница еще больше напоминает самостоятельный городок.

Отдельно стоит отметить любовь к местным современным художникам, чьи работы можно найти на каждой свободной поверхности, будь то пол, стена или потолок. На пути к моей кафедре постоянно попадалась картина стоимостью в шесть тысяч евро, которую ученик художки нарисовал бы за ночь и возможно даже лучше. Кроме непонятных картин встречались скульптуры парящих под потолком людей, лошадей из стены, целующихся мужиков и драматичных беременных. Одна из моих любимых – огромная хромосома на лужайке перед медицинским факультетом.

Опытным путем я решила, что самую вкусную и здоровую еду можно найти только в больницах. В разных частях UMCG кафе и рестораны подают разную кухню, от бутербродов и крокетов до вока и вегетарианских гарниров. Повара очень радовались, когда я просила рассказать про блюда. Один с серьезным лицом уверял меня, что котлета настолько вкусная, что лучше сможет сделать только моя бабушка. В столовой в полдень не протолкнуться, но из-за лекций я все время попадала на час пик для голодных. Места почти не оставалось, а уличный дворик закрывают из-за плохой погоды. Всюду мелькают белые халаты вперемешку с семьями пациентов, и все в компании коллег уплетают свои любимые бутерброды, салаты и йогурты. В этот момент понимаешь насколько это действительно крупный госпиталь.

Пациентом себя почувствовать мне тоже немного удалось: пришлось пересдавать анализ на стафилококк, потому что в России отдельно на MRSA тест не делают. Прошлым летом я прошла ту же процедуру, возможно с той же милой медсестрой. В этот раз она даже позвонила мне сообщить результат, чтобы я с чистой совестью путешествовала по клиническим отделениям.

Интересно было наблюдать за местными студентами. В сентябре приходят первые «интерны» – студенты магистратуры, четвертого года медицинского образования. Магистратура по медицине включает в себя практику на разных отделениях и по сути это лайтовая версия резидентуры. Идёт она три года и оплачивается так же дорого как и три года бакалавриата. В бакалавриате почти нет фундаментальных биолого-химических дисциплин, и основной упор приходится на патологию и клиническое мышление, терапию и диагностику заболеваний.

При этом студенты не просто занимаются больше по англоязычным учебникам, у них нет других вариантов! Даже если ты выбрал лекции на нидерландском, все равно придется читать и учить на английском. Ввели бы в России такой подход, страна бы тоже вся говорила свободно и делала мировую науку.

Что меня впечатляет так это как эффективно здесь работают медсестры. Здесь они, что непривычно, занимаются исследованиями. Не могу вспомнить ни одного ученого со средним медицинским образованием за свои восемь лет обучения. Сестры участвуют в лечебном процессе более активно и осознанно, не как технический раб для клинициста. Их тренируют по специализациям, для конкретных нозологий и даже психологической коррекции пациентов. Это совершенно другой уровень работы и влияния на исходы больных.

Исследовательская работа в UMCG идет бурно и плодотворно. Основной мотив всех проектов – «healthy ageing», или здоровое старение. За время летней школы по старению мозга я познакомилась с их впечатляющими решениями, среди которых браслеты с датчиками падения для пожилых людей, инфракрасные датчики и 3D-модели мозга для нейрохирургических операций. Нидерланды – идеальная страна для пожилых благодаря позитивному восприятию и налаженной инфраструктуре для активных бабушек и дедушек. Большинство летних школ так или иначе пытаются научить научному отдалению старости, а биологии старения посвящен целый исследовательский институт ERIBA.

В Гронингене и окрестностях живет даже своя огромная когорта для популяционных исследований под кодовым названием «Lifelines», аналога Роттердамского исследования. Людей наблюдают не только с детства до старости, но теперь даже с возраста плода в матке. Детишек изучают даже дома, используя встроенную технику. Данные собирают с 2006 года и уже доступны три поколения наблюдающихся в UMCG. Вместе с информацией о пациенте собирают образцы для биобанка. По биобанкам для студентов есть своя летняя школа, плюс я рассказывала о них в этой статье.